Вид города Вильно

На конференции в Институте литовской литературы и фольклора „Paribio miestai: kultūros topografija / Border Cities: Creative Topographies“ в декабре 2009 года Миндаугас Кветкаускас, в частности, говорил о том, что старая Вильна как городское пространство и как социокультурный феномен замысловатой конструкции, с нетривиальным ландшафтом и удивительной гетероглоссией, производящей у внешнего наблюдателя впечатление странной хаотичности, побуждал имперские власти к настойчивому стремлению этот хаос упорядочить и организовать.

Вид города Вильно

Кто бы спорил, если вспомнить, когда, наконец, были проложен Георгиевский проспект, составлено подобие генерального плана, введена нумерация домов, а там и переустройство еврейской системы образования началось. Картинка, обнаруженная в «Памятной книжке Виленского генерал-губернаторства на 1868 год. Издана Витебским губернским статистическим комитетом под редакциею А. М. Семеновскаго» (Санктпетербург, 1868) может служить иллюстрацией этой установки: просто удивительно, как автор(-ы) сумели игнорировать очевидные характеристичные черты Вильны и сгладить его до плоского равнинного российского города.

Джованни Баттиста

Parrocchia del SS. Redentore

Дождь, отчего кое-кто радуется: о, грибы пойдут! Отчего в голове моей шевелятся непутевые мыслишки: а что, не унеси чума в 1575—1576 годах чуть ли не пятьдесят тысяч жителей Венеции, то и не было бы Сантиссимо Реденторе?! Замечательный храм, -ая, -ое во многих, если не всех, отношениях, увидишь так вряд ли забудешь, светло-серый строгий фасад по линейкам и циркулям Андреа Палладио и огромный корпус, купол со статуей Спасителя наверху и две узкие высокие, чисто минареты, цилиндрические кампанилы, попросту колокольни, святой Франциск и святой Марк в нишах, причем евангелист сильно напоминает святого Марка кафедрального собора в Вильнюсе. 

Giovanni Battista

И внутри красота неземная плюс для любителей Франческо, Леандро и Якопо Бассано (кто ж их там различит), Веронезе (Паоло начал, сыновья закончили), то ли Тинторетто, то ли его мастерская и другие фигуранты истории искусства плюс,среди прочего, две бронзовые скульптуры, пишут, 1610 года (это когда победоносные войска Станислава Жолкевского вступили в Москву; Franciscus Terilli Feltrinensis F[ecit]). Еще удивительнее подхваченный по случаю буклетик, в котором на голубом глазу сказано, мол, the one on the right represents the Redeemer, and the one on the left is Giovanni Battista — практически ничем не хуже, например, костела Котрины или там Йонасов, что кое-где у нас порой встречается.

Сравнительное гостиницеведение

Foresteria Redentore

Foresteria Redentore на Джудекке, вполне капуцинское место, с распятием у изголовья, и никакого, конечно, дурацкого телевизора, из приборов хватает и холодильника, правда, с розетками напряженно, всего-то одна на всю келью и нашлась, так что бедному постояльцу всегда предоставляется широкая свобода выбора касательно того, чего бы ему из своих и здешних приборов и инструментов хотелось бы, например, итальянским электричеством подпитать, но wi fi не хотел работать никак, хоть и подписал какую-то итальянскую бумагу sul trattamento dei dati personali, зато по утрам гул колокола капуцинской же церкви Santissimo Redentore и протяжный крик петуха, а спустишься со второго этажа во двор, так под синим-синим небом по уже нагретым ранними солнечными лучами тротуарным плитам редкие пугливые ящерицы снуют. 

А в City Hotel на углу Нарвского шоссе и улицы, кажется, Крейцвальда, никакого, разумеется, распятия (и даже минус шампунь, в отличие от, казалось бы, капуцинов), но зато, конечно, дурацкий телевизор, и тоже зачем-то холодильник (держал в нем, если честно, водку) и розеток побольше, однако, с другой стороны, никакого тебе шкафа или там тем более стола, не то что у капуцинов. Ну и окна на неинтересный двор, который лучше завесить. И никаких петухов и тем более колоколов.

Мамонтоваса в президенты

Британские ученые утверждают, что будет в Литве счастье, когда исполнится предсказание криве-кривейто Лидутко, потомка легендарного криве-кривейто Лиздейки: в седую старину приснился однажды князю Эйрагольскому Вингалле, – должно быть с чудесного алуса и меда, – дивный сон: по синему небу летели, пламенея, поднимаясь и падая, мельницы и феи, ведьмины чары и сокровища алхимиков, морские просторы и небесные бескрайности. Смущенный необычным сновидением, Вингалла проснулся и не стал звать бестолковых дружинников и бояр, но призвал к себе более-менее компетентных в тонких материях слепого буртининка Молгаса, славящуюся ростом и голубыми глазами дочку Скирмунду и сигонту в лаптях, имя коего анналы не сохранили, рассказал им, как умел, в чем дело, и потребовал анализа и интерпретации. Слепой Молгас, оказалось, только патриотические песни под звуки своей простой незатейливой лиры петь горазд, Скирмунда бессильно хлопала голубыми своими глазками, помышляя на самом деле только о князе Давиде Смоленском, ну и сигонта, в общем, университетов не кончал. 

Пришлось гонцам заучивать сон наизусть и скакать в стольный город Вильну, где они его с грехом пополам изложили Лидутке. Лидутка на скорую руку принес жертву кому следует, прислушался к своему сердцу и дал гонцам как анализ, так и интерпретацию. По дороге домой гонцы, без устали повторяя про себя мессидж Лидутки, сформировали мощный информационно-энергетический импульс, пронзивший синее небо с мельницами и феями и куда-то улетевший в глубины космоса, там где-то как-то отразившийся и вернувшийся спустя много-много лет в мозги британских ученых, которые объяснили: если 969696 благородных, умных, образованных, честных и скромных граждан Литвы вложит свою руку в золотую руку Андрюса Мамонтоваса в Ниде, то он станет президентом, и все будет хорошо. 

Только где ж столько умных, образованных, честных и скромных граждан Литвы взять?