Барон фон Роткирх и злоумышленники

Внезапно стал недоступен Quae Vilnam sinuosis, то есть https://lavrinec.jimdofree.com/: пишут, мол, "причиной может быть попытка злоумышленников выдать себя за lavrinec.jimdofree.com или прерванное соединение на экране входа в сеть Wi-Fi. Ваша информация по-прежнему защищена, так как Microsoft Edge остановил соединение перед обменом данными". А всего-то хотел разместить там в Материалах Балтийского архива тексты барона Василия фон Роткирха, которые стали слабомалосдоступными или вообще нет Wayback Machine. Правда, копии дааалеко разошлись еще с той далекой поры публикации сочинений фон Роткирха в Индоевропейском диктанте. Например, по адресу http://www.russianresources.lt/archive/Rtk/Rtk_29.html находился, по-видимому, с 2009 года текст "Мертвец в маскараде", сейчас еще находимый на https://web.archive.org/web/20090910015818/http://www.russianresources.lt/archive/Rtk/Rtk_29.html. А еще лучше вариант Диктанта https://web.archive.org/web/20020730225007/http://www.russianresources.lt/dictant/Texts/teobald1.html.
Василий фон Роткирх Мертвец в маскараде Святочный рассказ В Вильне, на святках 1836 года, в так называемых «редутовых залах», был маскарад Тогдашние маскарады были не то, что нынешние. Они были в высшей степени приличны, элегантны и роскошны. Их посещало высшее интеллигентное общество, а в столице даже Государь Император. Ни малейшая вольность обращения или двусмысленность терпима не была; для личностей позорных вход на маскарады был решительно невозможным; интрига под маскою велась тонкая, остроумная, дипломатическая. Из маскарадов выносилось впечатление хорошее, нередко хватавшее за сердце. Молодые люди, если узнавали друг в друге тех, к кому лежала душа, высказывали те чувства, о которых без маски не смели заикнуться; тот же, у кого совесть была нечиста, мог услышать много такой правды, которой никто не посмел бы ему без маски бросить в лицо. Тогда маскарады имели нравственную, исправительную цель. Что же сделало из них позднейшее поколение? Оно сделало их приютом безнравственности и грязи, сборищем публичных женщин и служанок. При разъездах редкая маска возвращается домой: для них уже заблаговременно приготовлены их кавалерами места злачныя, не столь отдаленныя. Ни одна порядочная дама не решится поехать в трущобы цинизма и разврата, называемыя маскарадами. Приходится только удивляться, почему за теперешними маскарадами осталась древняя привиллегия, являться на них не иначе, как во фраках и белых галстухах, а военным непременно в мундирах, тогда как на «семейные вечера» в клубах статские ходят в черных галстухах, а военные в сюртуках с эполетами? Теперь маскарады превратились в какия то трущобы; а кто же в такие вертепы ездит в мундире? К несчастию, зло маскарадов до того въелось в жизнь нашего материальнаго поколения, что истребить маскарады, несмотря на анормальное, безсмысленное и безнравственное их существование, немыслимо. Пусть бы попробовал какой-нибудь столичный клуб облагородить себя и выбросить из своих стен ту грязь, которая, как бы в насмешку, называется не настоящим своим именем, а «маскарадом», тотчас нашлись бы сотни защитников и горячо принялись бы и словесно и письменно отстаивать интересы гетер, протестуя против воспрещения им собираться для увеселения в тех залах, которые устроены только для порядочных женщин. Как будто для нынешних маскарадов мало места в театрах? Но возвратимся к рассказу. В «редутовых залах» был маскарад. Сотни богато и характерно одетых масок наполняли залы; все высшее виленское общество принимало в нем участие. Одна стройная женская маска привлекала всех великолепием и роскошью своего венгерского костюма. Все доискивались и ломали себе головы, кто эта маска, но никто разгадать не мог. Утомленная танцем, маска бросилась в кресло, осененное группою пальм и муз. Вдруг из-за деревьев послышался подавленный голос: — Здравствуй, моя Цыпочка! Продолжение, может быть, будет...