От памятника Пилсудскому к Каноней

Решетка памятника Адаму Мицкевичу

Полюбовавшись сменой почетного караула у Могилы Неизвестного Солдата, предался возвышенным, но кратковременным размышлениям у плиты на площади Юзефа Пилсудского, где папа Иоанн Павел II и полмиллиона поляков свершили мессу в 1979 году, и он тогда сказал слова про Дух, который снизойдет и изменит облик земли, этой земли, и их поняли так же правильно, как и другие его слова, мол, не бойтесь, — и оно и началось: Гданьск, Валенса, «Солидарность». От памятника маршалу Пилсудскому прошли к Краковскому Предместью, где Ларису развлек притомившийся гость Варшавы на скамейке, которого разбудила Straż miejska, а меня грешного навороченная ограда навороченного памятника Мицкевичу и мемориальные таблички про Шопена, POW и Реймонта. 

Евангелист Лука костела Святой Анны

Живешь как в лесу и не знаешь, что нобелевский лауреат Владислав Реймонт, оказывается, был еще и портным (mistrz krawiecki) и член соответствующего цеха, о чем гласит мемориальная таблица на доме № 41 по Краковскому Предместью. У меня грешного в трудовой книжке было запись в одном месте про маляра четвертого разряда, в другом — про матроса-спасателя, но красить чего-нибудь или кого спасать на водах, если честно, то лучше мне не поручать, так что, в отличие от Реймонта, который в случае литературного неуспеха без своего портновского куска хлеба б не остался, вишу практически на волоске. От этих тягостных размышлений отвлекут разве что Якуб Мональди (вообще-то на своей итальянской родине Джакомо), зарабатывавший своим скульптурным искусством в Польше при последнем польском короле Станиславе Августе, и Францишек Пинк или Бинг, венский уроженец (вообще-то на своей австрийской родине Франц).

Святой Августин костела Святого Мартина

Они изготовили для ниш костела Святой Анны (классицистский, стоит там, где Краковское Предместье вливается в Замковую площадь) статуи четырех евангелистов удивительно непропорциональные, — все как на подбор коротконогие и длиннорукие. Но, может быть, это непредусмотренный творцами эффект расположения в возвышающихся над уровнем зрителей нишах? Стой они на земле, так и выглядели бы нормально?Такой же длиннорукий оказался святой Августин в нише костела Святого Мартина на Пивной, — кстати говоря, того же Яна Ежи Плерша, что и География, Слава и Юпитер с Венерой в Саксонском саду (еще недавно статуй Августина и Станислава по обеим сторонам входа в храм не было, их осенью 2009 года реконструировали по цифровым моделям на основе довоенных снимков и на средства сестер францисканок).

«Не были б поляки», — справедливо заметила Лариса по поводу рекламы чудесных аутентичных и эффективных травок отца Гжегожа Сроки у базилики Святого Иоанна Крестителя (по костелу, собственно, улица Свентоянская получила свое имя; угадай с трех раз, отчего улица Пивна называется Пивной).

Zioła ojca Grzegorza Sroki

А как же! — Взять, например, того же варшавского василиска, которого одолели, как известно, в подвале на примыкающей к Рынку Старого Города улице Кривое Коло при том же короле Сигизмунде Августе, при котором и нашего виленского василиска извели, по одной версии с помощью руты, по другой — зеркала. В нашем лесочке использование василиска пошло главным образом по части краеведческой литературы плюс стихи Чеслава Милоша и Айдаса Марченаса, повесть Макса Фрая, романы Ричардаса Гавялиса и Кристины Сабаляускайте. 

Restauracja Bazyliszek

А варшавяне доблестно использовали гастрономически-коммерческий потенциал своего василиска, что выражено успешной, должно быть, деятельностью ресторана „Bazyliszek“ (и целой сети ресторанов в Польше и за океаном).

Kanonia в столичном городе Варшава — не столько улица, сколько небольшая площадь, треугольная, а названием, как пишут в интернетах, обязана канонии, то есть домам каноников варшавской капитулы, окружавших некогда бывшее тут кладбище. В одном из этих домов жил в канувшие в Вислу годы Артур Оппман, между прочим обработавший легенду о варшавском василиске. 

Dzwon odlany przez Daniela Tyma

В окнах второго этажа другого дома внимание просвещенного путешественника уже в наши дни не может не приковать надпись PA RT IA KO BI ET. А в центре placyku стоит колокол, отлитый в 1646 году тем же Даниэлем Тымом, который и статую короля Сигизмунда Вазы для колонны Сигизмунда Вазы отливал, открыточной, что на Замковой площади стоит. Еще Каноня примечательна, во-первых, одним самым узким в Варшаве и в Европе, как пишут в интернетах, фасадом шириной в два метра (уловка против налогов, которые взимали по ширине фасада); во-вторых, своими нетипичными для Варшавы фасадами, характерными фасадами ганзейских городов. Пошуровал бы по своим закромам, так показал бы похожие фасады Риги или Таллина. Но лучше из свежей добычи: взять ту же улицу Длугу в Гданьске, например. И сравнить с Каноней.

Фрэнк Заппа и василиск

Мыслитель (1910)

Laimikis о виленском василиске:
Странный город этот Вильнюс: хотя пару сотен лет тому назад в Вильнюсе жил последний василиск Европы, памятник поставили Фрэнку Заппе.

Оригинал: 

Keistas miestas tas Vilnius: nors prieš porą šimtų metų

Vilniuje gyveno paskutinis Europos basiliskas,

paminklą pastatė Frankui Zappai.

От разгадывания этой загадки можно ли обронзоветь и стать похожим на произведение Юозаса Зикараса? Подумай об этом! 

similis venenosa bellua

Святой иезуит с книгой

Живешь как в лесу и, допустим, апостола Марка от евангелиста Иоанна отличишь. В частности, тех огромных, что занимают свои места в нишах главного фасада Архикафедрального собора Святых Казимира и Святослава. А вот понимать, где какой святой позднейших времен, особенно среди иезуитов, — чего не дано, того не дано. По тому, кто из них изображается с книгой, святых иезуитов не распознаешь: люди они все как на подбор ученые и книга — атрибут не одного из них, начиная с самого Игнатия Лойолы. Взять того же Адама Игнатия Нарамовского (1686—1736), мельком уже упоминавшегося здесь автора "Facies rerum Sarmaticarum in facie Regni Poloniae, Magniq[ue] Ducatus Litvaniae gestarum duobus libris succincte expressa".

Он, правда, не святой, а рядовой доктор свободных наук и философии, но в первой книге означенного труда, выпущенной в печатне Виленского университета Общества Иисуса в 1724 году изложил историю с виленским василиском (версия с рутой, не с зеркалом, и с ссылкой Ex MSS; перелистывая книгу, так и не понял, что это такое, какая-нибудь Miscellanea Sarmatica):

Facies rerum Sarmaticarum

Sub regimine Sigismundi Augusti, similis venenosa bellua, Basiliscus, Metropolim Ducatus Litvaniae Vilnam, suo infecit contagio, dum multos subitanea ad solum aspectum confecit morte. In cavernosis enim quibusdam cellarii praeruptis nidum invenit, e quo aspicientes ad latebram homines enecabat, ut ergo tempestive subveniretur urbi, quorundam svasu 4. per ordinem demissi recentis rutae fascicule...

В экземпляре библиотеки Вильнюсского университета на полях против этого места выцветшими побуревшими чернилами написано NB, рукою, может быть, Теодора Нарбута или Владислава Загорского. Еще бы не NB. Еще какое NB! NB!!

Так вот, симптоматично, что из пяти двухметровых святых иезуитов в нишах северного фасада собора два — с книгой. Расположенные в таком месте, что случайно мимоходом не увидишь, они не относятся к общеизвестным виленским мужчинам с книгами.

Святой иезуит с книгой

Созданные из стукко во второй половине XVIII века, они стояли в костеле Святого Казимира; когда он был закрыт и передан православной церкви (и спустя десять лет стал кафедральным собором Святого Николая Чудотворца), статуи в 1832 году были перенесены на свое нынешнее место, и своими формами рококо не слишком гармонируя с классицистским фасадом, каким-то образом, может быть, силою привычки, все-таки приросли к нему. И один, на вид постарше, как будто сам написал книгу, что держит в левой руке, и с любовью смотрит на свое сочинение, правою рукою как будто собираясь ее приласкать и погладить. А другой — с бородкой покороче, что, может быть, говорит не столько о молодости, сколько о том, что он находил время следить за бородой, в отличие от первого. И он на вид строже, книгу, быть может, не свою, а с усердием прочитанную, держит опущенной правой рукой, а левую протягивает нам, что-то говоря, куда-то приглашая...

Василиск Артура Оппмана и Вацлава Оппмана

Bazyliszek Wacława Oppmana

Польский поэт немецкого происхождения Артур Оппман, сын века пара, электричества и пулемета, выпустил в 1925 году книжку для детей „Legendy warszawskie“, куда включил и расцвеченную персонажами, диалогами и сценами историю про варшавского василиска на том самом пожарище на Кривом Коле; в главных ролях дети оружейника Мельхиора Остроги Мацек и Гальшка, а также их приятель Валюсь. Завязка сказочная: когда собрались они из кузницы побегать, на свет Божий посмотреть, отец запретил им ходить на Кривое Коло к развалинам, потому что недобрые дела там творятся. Мальчику, который ничего не боится, и девочке, которая всего боится, легко было пообещать туда не ходить и еще легче таки отправиться. Там в подвале руин Валюсь первым пал жертвой не то петуха, не то змеи, с петушиной головой и пурпурным гребнем в форме короны, с тонкой и длинной шеей, косматыми высокими ногами, с острыми когтями, но страшнее всего были круглые выпученные глаза (oczy wyłupiaste), сверкающие то красным, то желтым. Василиск, одним словом. Дело кончилось благополучно: приговоренного к смерти Яна Слёнзака (Jan Ślązak), т. е. Яна Силезца, обвешанного зеркалами, отправили в подвал, и вынес он оттуда труп варшавского василиска, сожженного палачом на костре. 

Вацлав Оппман, должно быть брат Артур, книжку иллюстрировал, и, поскольку был сыном того же века, сочинение Артура читал не особенно внимательно, и василиск у него получился скорее карикатурой на геральдических орлов времен только что отгремевшей войны, коих немало было изображено по обоим сторонам всех фронтов. На обложке одного из изданий «Варшавских легенд» века интернета и мобильных телефонов петушиная природа василиска тоже чрезмерно акцентирована, отчего он выглядит какой-то выкрашенной зеленой краской советских поликлиник курицей. 

Куда достовернее выглядит варшавский василиск на обложке другого издания. Но и он, конечно, уступает василиску виленскому Сергея Первушина.

Z otwartej czeluści drugiej piwnicy buchnęło zgnilizną i w zielonawym świetle, przypominającym blask świętojańskich robaczków, Maciek i Halszka ujrzeli okropnego potworka. Był to niby kogut, niby wąż. Głowę miał kogucią z ogromnym purpurowym grzebieniem w kształcie korony, szyję długą i cienką, wężową, kadłub pękaty, nastroszonymi czarnymi piórami pokryty, i nogi kosmate, wysokie, zakończone łapami o ostrych olbrzymich pazurach.
Ale najstraszniejsze były oczy potwora: wyłupiaste, okrągłe, do sowich ślepiów podobne, jarzące się to czerwono, to żółto; oczy te, na szczęście, nie widziały Maćka i Halszki, utkwiła je bowiem poczwara w ciało leżącego na ziemi i nieżywego już biednego Walusia.

От цитат, тем более на языке Мицкевича, Пилсудского и Милоша, еще никто не умирал.

Podania o Wzgórzu Baksztańskim

Podania o Wzgórzu Baksztańskim

С третьего раза нашел, наконец, заметку Мирославы Войшвилло «Предания о Бакштанском холме» (M. Wojszwiłło. Podania o Wzgórzu Baksztańskim // Czerwony Sztandar. 1981. Nr 238 (8749), 17 października. S. 4, в рубрике „Legendy wileńskie“), а толку никакого: во-первых, про василиска там ничего не оказалось, зря надеялся. Во-вторых, из тех двух, что есть, одна не стоит разговора – про колодец, в котором вода во время битв с крестоносцами окрашивалась цветом крови, а вторая, занявшая большую часть заметки, о бессердечной панне, провалившейся со всем своим дворцом и сокровищами под землю, бессмысленно пересказана: дескать, появился юноша, услышал вздохи и жалобы девицы, скуление щенка, пение петуха; спустился, в подземелье, увидел окаменевшую панну, ее любимых петуха и собаку, и они при его появлении начали было оживать, приобретать цвет, но тут вдруг ни с того ни с сего налетел вихрь и погасил свечку, все исчезло во мраке, а когда наш молодец зажег другую свечку, то панны, сокровищ, петуха и собаки не увидел, а увидел колодец с пурпурной водой. На самом деле, конечно, оживать девица стала по мере того, как юноша молился, причем молиться он должен был не прерываясь, но он не выдержал, когда пламя свечи заколебалось и на мгновение остановился снять нагар, и тогда-то сокровища, девица, петух и собака погибли навеки. Остается надеяться, что такую бесчувственность к сюжетосложению проявила не сама по себе Мирослава Войшвилло, ныне проживающая в Мичигане польская поэтесса (автор сборника „Na Starówce Wileńskiej“; Бируте Йонушкайте перевела на литовский язык), а обстоятельства времени: разве можно было в органе ЦК Компартии Литвы, да еще в разделе под названием «Вильнюс – город высокой культуры» в 1981 году внаглую печатать какие-то неслыханные забобоны про спасительную силу молитвы, хотя бы и в подземельях Бакшты?!

Базылишек и студенты, или седлиско василиска

W siedlisku legendarnego bazyliszka

Siedlisko по-польски, как ни странно, – логовище. И вот 78 лет и почти два месяца тому назад одна виленская газета поместила статью „W siedlisku legendarnego bazyliszka“ о том, что в Германии будто бы обнаружилась пещера с окаменевшим 15-тиметровым доисторическим ящером, и он-то, по всей вероятности, и породил легенду о Зигфриде и драконе, отчего виленский автор предположил, что это сенсационное открытие, пожалуй, может дать сравнительный материал для исследователей генезиса легенд о вавельском смоке и виленском василиске; дух последнего же, как известно, таится в подземельях Бакшты, куда и отправились отважные студенты – члены научного кружка студентов Университета Стефана Батория, точнее три студента, предусмотрительно привлекшие к участию в экспедиции представительницу прекрасного пола, располагающую самым страшным для василиска оружием – зеркальцем.

Włod. W siedlisku legendarnego bazyliszka. Kurjer Wileński. 1933. Nr 84 (2625), 31 marca. S. 3.

Skamieniały szczątki potwora w nowootkrytym lochu

В одной из подземных пещер, писала газета на следующий день, нашлась окаменевшая морда огромного ящера мезозойской эры, возможно, из отряда лабиринтодонтов, туловище же его длиной, оценочно, не менее семи метров, уходило в глубь старых завалов земли. По всей вероятности, окаменелая тварь была предметом культа языческих племен; позднее, с распространением христианства, ее поместили, как можно допустить в отношении подземелья под Бакштой, в подземное святилище, а вход замуровали. Память о божестве, впрочем, сохранилась, породив известную каждому виленчанину легенду о василиске. Не исключено, что в далеком прошлом чудище в качестве объекта культа было табуировано и если кто-нибудь, помимо жрецов, осмеливался войти в его обитель и взглянуть на него, то наказывался смертью, что и дало основание мотиву убийственного взгляда василиска, рассуждал ученый автор статьи, по известному научному методу также допуская, что победа над василиском в легенде отражает историческую победу христианства над язычеством. Статью иллюстрировала мутная фотография, с пояснениями, что сделана она в подземелье в неверном свете магния. Любопытная публика могла с 9 часов утра до 5 вечера обозреть находку за 10 грошей, пожертвованных в вспомоществование бедным детям и сиротам приюта Иисуса Младенца.

Włod. Rewelacyjne odkrycie w podziemiach Bakszty. Skamieniały szczątki potwora w nowootkrytym lochu (Ciąg dalszy). Kurjer Wileński. 1933. Nr 85 (2626), 1 kwietnia. S. 3.

Przedpotopowy jaszczur... z gliny

Научные рассуждения, среди прочего и по части биологической классификации окаменелого ящера, не отпугнули виленчан, от природы, как известно, любознательных и милосердых и потому весь день охотно жертвовавших за посмотр допотопного чудища кто 10 грошей, кто 50, а кто и элегантно обходивших соответствующую кружку, так что для поддержания порядка и регулирования нескончаемых потоков любителей виленского василиска и его седлиска было наряжено два полицейских.

Przedpotopowy jaszczur... z gliny. Kurjer Wileński. 1933. Nr 86 (2627), 2 kwietnia. S. 3.

Пополнить же свою маленькую василискиану материалами газеты Czerwony Sztandar за 1981 год не удалось, в Библиотеке Врублевских за этот год комплект неполный, с пропущенными номерами, зато в тех, что есть, мелькнули стихи с фотографией юного Ромуальда Мечковского, в ту пору радиожурналиста, довольно много переводов литовской поэзии, между прочим Миколаса Карчяускаса, Юстинаса Марцинкявичюса, еще статья Василия Барановского о том, что журнал Литва литературная –  друг литовской литературы (nr 254, 5 listopada) и чуть не в каждом номере агрессивный полив Солидарности, дескать, рвется к власти, один заголовок так и звучал, мол, прется к власти: „Solidarność“ prze się do władzy, какого-то корреспондента Петрова из Правды, вообще все такого рода материалы не корреспондентов газеты, не из польских изданий, а из так называемых центральных органов.

innego sposobu użyto na bazyliszka

Encyklopedyja powszechna. T. II. Warszawa: Orgelbrand, 1860. S. 1076—77

Переводчику прекрасного романа Кристины Сабаляускайте "Silva Rerum" (в нашем лесочке между тем вышел уже и "Silva Rerum II", о котором ничего сказать не могу, кроме как признаться в опасениях, что он, чего доброго, может разочаровать, — не может же быть, чтобы он оказался написанным с тем же драйвом, умом и барочным словесным изобилием, что и первый) придется всерьез обдумывать переводческую стратегию пересоздания этого мира Жмуди и Вильна второй половины XVII века, который на литовском, с субтильным налетом латинизмов и полонизмов (ot kurva katinas), так натурально выглядит, но в переводе на русский, например, Пшитулецкис (а не Пшитулецкий) или Казимерас (а не Казимир) выглядели бы неестественно, тем более, что рядом с ними действуют или упоминаются реальный Деламарс (Delamarsas) или строитель Бастейи, она же Барбакан Фридрих Геткант (Getkantas), и Радзивиллы, Пацы, Сапеги, или вот высохшая мумия Симеона Столпника (Simonas Stulpininkas). Но тогда резали бы ухо Йонас Мотеюс Норвайша (а не вероятный Ян Мацей) и т. п. Или махнуть рукой и литуанизировать Деламарса, а заодно и Вильну / Вильнюс, Зверинец, Заречье?

«Я не считал бы василиска только аллегорией», — возразил Деламарсас, внимательно глядя Казимерасу в глаза, а когда тот спросил, не видел ли он когда-нибудь василиска, кашлянув, со вздохом ответил, что нет, и слава богу, что нет, потому что дар видеть эту тварь дан только виленчанам и, видно, нужно родиться в этом городе, чтобы выдержать его взгляд, так что всем остальным лучше носить с собой по зеркальцу — на всякий случай. Казимерас на это отрезал, что он — живое доказательство, что от взгляда этого маленького, но от того не менее пакостного василиска не умирают, и спросил у отца, как же он, родившийся не в Вильне, а в Норвайшах, в Упитском повете, видел ли когда это исчадие курицы и змеи, как уверял его во сне Бонифацас? «Дорогой мой сын, я привык хотя бы раз в день смотреть василиску прямо в глаза, видно, за долгие годы совсем его приручил» — ответил тот необычно мягко и грустно, рукой дав знак Деламарсасу больше этот разговор не продолжать, потому что в комнату вошла Эльжбета, неся тарелку душистого дымящегося супа, готовая покормить своего бедняжку, своего красавца, своего побитого как упавшее яблочко ребенка, лицо которого теперь навеки будет отмечено шрамом, и этот шрам уродует ее бедного мальчика, хотя нельзя не признать, что придает ему какой-то угрюмой недетской красоты, и, эх, да, кстати, если говорить уже не о детях, два дня тому назад, когда Казимерас был еще без сознания, к ним завернул тот парень, который его нашел <...>

— и дальше уже сил нет переводить это длиннющее, по обыкновению Сабаляускайте, предложение.

Kristina Sabaliauskaitė. Silva Rerum. Vilnius: baltos lankos, 2008. ISBN: 978-9955-23-225-4. P. 121.

Портрет василиска

Завсегдатаям Бурбуляторов, должно быть, известен по Лаймикису художник Сергей Первушин, он же жж-юзер exabute, автор постеров Бурбуляторов. Как стало известно, в разговоре с темпоральной Катей он очень обрадовался, узнав, что точных сведений о внешнем облике нашего виленского василиска скорее нет, чем есть: свидетели и очевидцы все же же окаменевали и уж ничего поведать любознательным студентам и пытливым исследователям не могли (хотя Нарбут, писал, как мы помним, что заслуженный профессор Фердинанд Шпицнагель в нашей славной Альме матер даже чучело какой-то помеси петуха и рыбы демонстрировал на публичных лекциях). Что, конечно, развязало руки и все восемь ног Осьминога в шляпе. Удивительным образом бесстрастный фотообъектив в руках Елены Михайловны обнаружил поразительное сходство между мною грешным и этим чудищем подземелий Бакшты. Йохоо!      

Василиск и Барбакан

Многолетние исследования позволяют утверждать, что точный адрес василиска — ул. Бокшто 20/18. В давние времена здесь на высоком холме над глубоким родниковым оврагом появилось какое-то укрепление, защищавшее старинное поселение. 

Осип Комаровский. Барбакан зимой. 1938

Позднее, в XVI веке или начале XVII века здесь был сооружен Барбакан с четырехугольной башней, соединенный туннелем (около 150 метров длины) с подземным городским арсеналом. Во время войны с Алексеем Михайловичем и украинскими казаками укрепление пострадало, было заброшено и к концу XVIII века представляло собой развалины, в которых была устроена городская свалка. В начале XX века руины были расчищены стараниями польского Общества друзей науки в Вильно. 

Осип Комаровский. Руины Барбакана. 1938

Немцы оборудовали в остатках Барбакана оружейный склад. В межвоенное двадцатилетие подземелья были доступны для посещения. 1 апреля 1933 года местная печать сообщила, что студенты обнаружили в подземельях останки василиска; полюбоваться на это безобразие можно было за 10 грошей. Во время Второй мировой войны здесь также был склад амуниции, после войны — овощехранилище, в 1965—1970 годах были расчищены остатки городской стены и рвы вокруг Барбакана, в 1985—1986 была проведена реставрация и в 1987 году в Барбакане была открыта музейная экспозиция, а сейчас она закрыта и там что-то невразумительное строится.

Стройка Барабакана

Причем здесь василиск, может спросить читатель, одаренный любознательностью, но лишенный терпения. Ну как же — это здесь, в заброшенных руинах на Бакште, во времена Сигизмунда Августа (1530—1572) обнаружился василиск. Если кто забредал в пещеру, где он обосновался, то находил смерть от взгляда чудища. Побежден же он был отнюдь не зеркалом, как можно было бы ожидать, а волшебной силой руты. По меньшей мере такова версия иезуита Адама Игнация Нарамовского (1686—1736), профессора славной нашей Альмы Матер и автора исторических сочинений. Типография Виленского университета Общества Иисуса в 1724 году отпечатала первую книгу труда "Facies rerum sarmaticarum in facie Regni Poloniae Magniq Ducatus Litvaniae gestarum duobus libris succincte expressa". Здесь-то и был впервые, насколько мне грешному удалось установить, зафиксирован сюжет о виленском василиске. Историю пересказал на польском смоленский каноник Антоний Хризанты Лапчинский (1739), а его текст использовал в своем собрании легенд и преданий Люциан Семеньский (1845). Зеркало как средство против виленского василиска утвердилось в другой группе нарративов.

К иллюстрациям был бы уместен комментарий: Барбакан в 1938 году изобразил Юозас Камараускас, он же Юозапас Камараускас, то есть Юзеф Комаровский, обнаруженный же вид Пречистенского собора с датой 1899 г. и подписью Iнж. Язэп Камароўскi навел на мысль, что уж в школе Трутнева и в училище Штиглица художник действовал как Осип Комаровский. Репродукции заимствованы с научными и образовательными целями с сайта www.epaveldas.lt, © Lietuvos dailės muziejus. За письменным разрешением, как требуется, на их использование в Художественный музей Литвы не обращался.

Точный адрес василиска

В рассказе писателя Макса Фрая "Черные и красные, желтые и синие" (из антологии "Кофейная книга", Санкт-Петербург: Амфора, 2009. С. 113-123), включенном также, в составе цикла "Виленские истории", в сборник "Одна и та же книга" (Санкт-Петербург: Амфора, 2010) повествование ведется от лица Терезы. Между прочим речь заходит и о знаменитом виленском василиске.

Но улицу Бокшто мы любим не только за это, думает Тереза. А еще, к примеру, за то, что воон в том дворе, за высокими, потемневшими от времени деревянными воротами когда-то жил василиск. Чертовски приятно знать точный адрес василиска! Веский повод для самоуважения. Двор ей показали друзья-старшекурсники, давным-давно, когда она только поступила в университет; ясно, что ребята просто шутили, но Терезе плевать, что сказано, то сказано, в любом случае реальность - это то, о чем я с тобой разговариваю, думает она, а значит, василиск жил в этом дворе, и точка.

Одна и та же книга. С. 38.

Ребята, должно быть, точно просто пошутили. Кому ж еще и шутки шутить с василиском, как не студентам виленской Альмы Матер? Это старинная традиция.

Василиск у Кафедрального собора

Некогда Академический клуб виленских бродяг (Akademicki Klub Włóczęgów Wileńskich), как писала Беата Тарновска, неизвестно в каком из годов межвоенного двадцатилетия, устроил представление под открытым небом Убийство василиска. Может быть, это то самое представление под названием Smok, что состоялось в Университете Стефана Батория в 1926 году в честь св. Георгия. Тогда студенты  устроили выставку о василиске, а профессора выступили с докладами о легендах про чудище и по его иконографии. Кульминацией праздника было шествие рыцарей и василиска из двора Скарги по Кафедральной площади (вот на снимке чудище следует мимо Кафедрального костела) и к костелу Святого Георгия.

Руины на Бакште. 1958

В литовском путеводителе по Вильнюсу Мацейки и Гудинаса (1960) упоминаются представления охоты на василиска, которые устраивались весной на Бакште, после чего чучело чудовища с шумом возилось по улицам города. В изложении Томаса Венцловы, празднество заканчивалось на площади Наполеона (в советское время Кутузова, ныне Даукантаса), перед бывшим генерал-губернаторским дворцом рядом с университетом. Туда конные и пешие студенты в рыцарских доспехах приволакивали пойманного василиска, судили, отрубали голову и сжигали. По утверждению Венцловы, карнавальные шествия студентов УСБ с чучелом василиска до Второй мировой войны пользовались всемирной известностью. Как бы там ни было, василиск прочно связан с Бакштой (Бокшто).
Но каков его точный адрес? Тот ли, за деревянным забором, по версии Терезы из рассказа Макса Фрая? Многолетние исследования позволяют утверждать...