От Каноней к Гераклу

Ulica Kanonia w Warszawie

Улица Каноня, говорю, примечательна своими нетипичными для Варшавы фасадами, характерными скорее для северных приморских городов. Взять ту же улицу Длугу или Длуги Тарг (различать их не умею) в Гданьске, например. И сравнить с Каноней. Если уж зашла речь о сравнениях, то полезно сравнить катастрофическую ситуацию со свободой панорамы в балтийских странах с благодетельным положением FOP в польском государстве.

Ulica Długa w Gdańsku

В отличие от чудовищных законоустановлений по копирайту Латвии, Литвы, Эстонии, касающегося архитектурных сооружений, памятников и прочих авторских объектов в открытом пространстве, польский закон 1994 года дарует практически безграничную свободу панорамы. Так что можно публиковать где хочешь не только непонятного своим посланием «Силача» Станислава Чарноцкого на Гнойной горе (в эту свалку закапывали по шею сифилитиков с убеждением в целебных свойств гниющего мусора — хорошо, что ничего этого не знал, когда мы там немножко потоптались, вдаль на Вислу посмотрели), открытого в 1908 году, но и, гораздо более поздние, да хоть сегодня установленные. 

Силач

Например, памятник битве за Монте Кассино (безголовая белая Ника высотой в 12 метров, скульптора Казимежа Густава Землы), открытый в 1999 году неподалеку от сада Красиньских. И не надо ждать, пока пройдет сколько там надо лет со дня кончины авторов, и проч. А вот фотографии практически всего рижского югендстиля, например, по смыслу зверского латвийского закона, нелегальны. Как постиг из польской Википедии, памятник железобетонный, покрытый каррарским мрамором, вес самой колонны Ники 70 тонн, весь памятник — 220 тонн, под ним серьезный фундамент и глубоко вбитые сваи.

Pomnik Bitwy o Monte Cassino w Warszawie

«А что это, — говорю, — не попадаются нам какие-нибудь интересные граффити?» И тут как тут на аллее Иоанна Павла II колоссальные, на всю стену дома, солдаты. На досуге их можно в другом месте посмотреть. «Золотые террасы» (в том же самом почти что месте тоже видно, как это выглядит), под рукой paragon fiskalny заведения „Italian Corner“: spaghetii Bologhnese 16,50, sola (рыба такая бывает) 19,99, risotto z kurczakiem 18,90, herbata 5,00, — чтоб была польза от сих заметок туристам и паломникам. Помпезные фасады Маршалковской, представление из жизни насекомых, музыкальный спектакль Яна Бжехвы Pchła Szachrajka, где эта самая Pchła дурила комара и еще кого-то насекомого пением под фонограмму, но обман, как это в сказках обычно бывает, назидательно раскрылся, потом издалека замечательный белый неоготический костел Спасителя с двумя грациозными башнями на площади Спасителя (похожий в Даугавпилсе, кстати), и от нее аллеей Вызволеня в сторону Уяздува и Лазенок. 

UFO

По дороге попался еще «летний центр культуры» UFO (Unexpected Fountain Occupation, — а вы что подумали? — с девизом Warszawa stolica kultury forever) у аллей Уяздовских, в самом деле в котловане из-под недействующего бассейна — кавярня, маленький бассейн и торговля книжками, бижутерией и черт знает чем, про которую Лариса сказала было, что это блошиный рынок, а Алеша резонно стал спорить: блошиный рынок — это когда дешево продают старые вещи, а это художественная акция, на которой хипстеры дорого продают какую-то ерунду.

Всякая ерунда

Эталон Самсона для меня грешного с детских лет золотой силач Петродворца, с таким характерным движением. И Самсон в Лазенках мне бы показался каким-то скованным, что ли, только это вовсе не Самсон, а Геракл. XVIII век, долго без головы стоял, пока скульптор Веслав Винклер не приделал ему голову, для которой моделью послужила голова работника Лазенок, по имени Станислав, о как! То-то, смотрю, как-то странно она держится на туловище. Красивый классицистский дворец на острове, вода, утки, павлины и здоровенные рыбины, красивые скульптуры, опять же солнечные часы.

Геракл

Самое же удивительное впечатление доставили два павлина и пава на сцене амфитеатра, тоже конца XVIII века, произведение Яна Христиана Камсетцера, придворного архитектора Станислава Августа. Не могу рассказать, это показывать в лицах надо, как павлин и пава часами, казалось, стояли друг напротив друга, в гляделки играли, иной раз поворачивая и ушагивая к краю сцены. А другой в стороне время от времени кричал ужасным своим павлиньим голосом что-то, иной раз проходя было на сцену, но потом ретируясь. А те ему тоже что-то такое вразумляющее отвечали. И опять, и снова. И так часами.