similis venenosa bellua

Святой иезуит с книгой

Живешь как в лесу и, допустим, апостола Марка от евангелиста Иоанна отличишь. В частности, тех огромных, что занимают свои места в нишах главного фасада Архикафедрального собора Святых Казимира и Святослава. А вот понимать, где какой святой позднейших времен, особенно среди иезуитов, — чего не дано, того не дано. По тому, кто из них изображается с книгой, святых иезуитов не распознаешь: люди они все как на подбор ученые и книга — атрибут не одного из них, начиная с самого Игнатия Лойолы. Взять того же Адама Игнатия Нарамовского (1686—1736), мельком уже упоминавшегося здесь автора "Facies rerum Sarmaticarum in facie Regni Poloniae, Magniq[ue] Ducatus Litvaniae gestarum duobus libris succincte expressa".

Он, правда, не святой, а рядовой доктор свободных наук и философии, но в первой книге означенного труда, выпущенной в печатне Виленского университета Общества Иисуса в 1724 году изложил историю с виленским василиском (версия с рутой, не с зеркалом, и с ссылкой Ex MSS; перелистывая книгу, так и не понял, что это такое, какая-нибудь Miscellanea Sarmatica):

Facies rerum Sarmaticarum

Sub regimine Sigismundi Augusti, similis venenosa bellua, Basiliscus, Metropolim Ducatus Litvaniae Vilnam, suo infecit contagio, dum multos subitanea ad solum aspectum confecit morte. In cavernosis enim quibusdam cellarii praeruptis nidum invenit, e quo aspicientes ad latebram homines enecabat, ut ergo tempestive subveniretur urbi, quorundam svasu 4. per ordinem demissi recentis rutae fascicule...

В экземпляре библиотеки Вильнюсского университета на полях против этого места выцветшими побуревшими чернилами написано NB, рукою, может быть, Теодора Нарбута или Владислава Загорского. Еще бы не NB. Еще какое NB! NB!!

Так вот, симптоматично, что из пяти двухметровых святых иезуитов в нишах северного фасада собора два — с книгой. Расположенные в таком месте, что случайно мимоходом не увидишь, они не относятся к общеизвестным виленским мужчинам с книгами.

Святой иезуит с книгой

Созданные из стукко во второй половине XVIII века, они стояли в костеле Святого Казимира; когда он был закрыт и передан православной церкви (и спустя десять лет стал кафедральным собором Святого Николая Чудотворца), статуи в 1832 году были перенесены на свое нынешнее место, и своими формами рококо не слишком гармонируя с классицистским фасадом, каким-то образом, может быть, силою привычки, все-таки приросли к нему. И один, на вид постарше, как будто сам написал книгу, что держит в левой руке, и с любовью смотрит на свое сочинение, правою рукою как будто собираясь ее приласкать и погладить. А другой — с бородкой покороче, что, может быть, говорит не столько о молодости, сколько о том, что он находил время следить за бородой, в отличие от первого. И он на вид строже, книгу, быть может, не свою, а с усердием прочитанную, держит опущенной правой рукой, а левую протягивает нам, что-то говоря, куда-то приглашая...