Василиск Артура Оппмана и Вацлава Оппмана

Bazyliszek Wacława Oppmana

Польский поэт немецкого происхождения Артур Оппман, сын века пара, электричества и пулемета, выпустил в 1925 году книжку для детей „Legendy warszawskie“, куда включил и расцвеченную персонажами, диалогами и сценами историю про варшавского василиска на том самом пожарище на Кривом Коле; в главных ролях дети оружейника Мельхиора Остроги Мацек и Гальшка, а также их приятель Валюсь. Завязка сказочная: когда собрались они из кузницы побегать, на свет Божий посмотреть, отец запретил им ходить на Кривое Коло к развалинам, потому что недобрые дела там творятся. Мальчику, который ничего не боится, и девочке, которая всего боится, легко было пообещать туда не ходить и еще легче таки отправиться. Там в подвале руин Валюсь первым пал жертвой не то петуха, не то змеи, с петушиной головой и пурпурным гребнем в форме короны, с тонкой и длинной шеей, косматыми высокими ногами, с острыми когтями, но страшнее всего были круглые выпученные глаза (oczy wyłupiaste), сверкающие то красным, то желтым. Василиск, одним словом. Дело кончилось благополучно: приговоренного к смерти Яна Слёнзака (Jan Ślązak), т. е. Яна Силезца, обвешанного зеркалами, отправили в подвал, и вынес он оттуда труп варшавского василиска, сожженного палачом на костре. 

Вацлав Оппман, должно быть брат Артур, книжку иллюстрировал, и, поскольку был сыном того же века, сочинение Артура читал не особенно внимательно, и василиск у него получился скорее карикатурой на геральдических орлов времен только что отгремевшей войны, коих немало было изображено по обоим сторонам всех фронтов. На обложке одного из изданий «Варшавских легенд» века интернета и мобильных телефонов петушиная природа василиска тоже чрезмерно акцентирована, отчего он выглядит какой-то выкрашенной зеленой краской советских поликлиник курицей. 

Куда достовернее выглядит варшавский василиск на обложке другого издания. Но и он, конечно, уступает василиску виленскому Сергея Первушина.

Z otwartej czeluści drugiej piwnicy buchnęło zgnilizną i w zielonawym świetle, przypominającym blask świętojańskich robaczków, Maciek i Halszka ujrzeli okropnego potworka. Był to niby kogut, niby wąż. Głowę miał kogucią z ogromnym purpurowym grzebieniem w kształcie korony, szyję długą i cienką, wężową, kadłub pękaty, nastroszonymi czarnymi piórami pokryty, i nogi kosmate, wysokie, zakończone łapami o ostrych olbrzymich pazurach.
Ale najstraszniejsze były oczy potwora: wyłupiaste, okrągłe, do sowich ślepiów podobne, jarzące się to czerwono, to żółto; oczy te, na szczęście, nie widziały Maćka i Halszki, utkwiła je bowiem poczwara w ciało leżącego na ziemi i nieżywego już biednego Walusia.

От цитат, тем более на языке Мицкевича, Пилсудского и Милоша, еще никто не умирал.

Podania o Wzgórzu Baksztańskim

Podania o Wzgórzu Baksztańskim

С третьего раза нашел, наконец, заметку Мирославы Войшвилло «Предания о Бакштанском холме» (M. Wojszwiłło. Podania o Wzgórzu Baksztańskim // Czerwony Sztandar. 1981. Nr 238 (8749), 17 października. S. 4, в рубрике „Legendy wileńskie“), а толку никакого: во-первых, про василиска там ничего не оказалось, зря надеялся. Во-вторых, из тех двух, что есть, одна не стоит разговора – про колодец, в котором вода во время битв с крестоносцами окрашивалась цветом крови, а вторая, занявшая большую часть заметки, о бессердечной панне, провалившейся со всем своим дворцом и сокровищами под землю, бессмысленно пересказана: дескать, появился юноша, услышал вздохи и жалобы девицы, скуление щенка, пение петуха; спустился, в подземелье, увидел окаменевшую панну, ее любимых петуха и собаку, и они при его появлении начали было оживать, приобретать цвет, но тут вдруг ни с того ни с сего налетел вихрь и погасил свечку, все исчезло во мраке, а когда наш молодец зажег другую свечку, то панны, сокровищ, петуха и собаки не увидел, а увидел колодец с пурпурной водой. На самом деле, конечно, оживать девица стала по мере того, как юноша молился, причем молиться он должен был не прерываясь, но он не выдержал, когда пламя свечи заколебалось и на мгновение остановился снять нагар, и тогда-то сокровища, девица, петух и собака погибли навеки. Остается надеяться, что такую бесчувственность к сюжетосложению проявила не сама по себе Мирослава Войшвилло, ныне проживающая в Мичигане польская поэтесса (автор сборника „Na Starówce Wileńskiej“; Бируте Йонушкайте перевела на литовский язык), а обстоятельства времени: разве можно было в органе ЦК Компартии Литвы, да еще в разделе под названием «Вильнюс – город высокой культуры» в 1981 году внаглую печатать какие-то неслыханные забобоны про спасительную силу молитвы, хотя бы и в подземельях Бакшты?!

Базылишек и студенты, или седлиско василиска

W siedlisku legendarnego bazyliszka

Siedlisko по-польски, как ни странно, – логовище. И вот 78 лет и почти два месяца тому назад одна виленская газета поместила статью „W siedlisku legendarnego bazyliszka“ о том, что в Германии будто бы обнаружилась пещера с окаменевшим 15-тиметровым доисторическим ящером, и он-то, по всей вероятности, и породил легенду о Зигфриде и драконе, отчего виленский автор предположил, что это сенсационное открытие, пожалуй, может дать сравнительный материал для исследователей генезиса легенд о вавельском смоке и виленском василиске; дух последнего же, как известно, таится в подземельях Бакшты, куда и отправились отважные студенты – члены научного кружка студентов Университета Стефана Батория, точнее три студента, предусмотрительно привлекшие к участию в экспедиции представительницу прекрасного пола, располагающую самым страшным для василиска оружием – зеркальцем.

Włod. W siedlisku legendarnego bazyliszka. Kurjer Wileński. 1933. Nr 84 (2625), 31 marca. S. 3.

Skamieniały szczątki potwora w nowootkrytym lochu

В одной из подземных пещер, писала газета на следующий день, нашлась окаменевшая морда огромного ящера мезозойской эры, возможно, из отряда лабиринтодонтов, туловище же его длиной, оценочно, не менее семи метров, уходило в глубь старых завалов земли. По всей вероятности, окаменелая тварь была предметом культа языческих племен; позднее, с распространением христианства, ее поместили, как можно допустить в отношении подземелья под Бакштой, в подземное святилище, а вход замуровали. Память о божестве, впрочем, сохранилась, породив известную каждому виленчанину легенду о василиске. Не исключено, что в далеком прошлом чудище в качестве объекта культа было табуировано и если кто-нибудь, помимо жрецов, осмеливался войти в его обитель и взглянуть на него, то наказывался смертью, что и дало основание мотиву убийственного взгляда василиска, рассуждал ученый автор статьи, по известному научному методу также допуская, что победа над василиском в легенде отражает историческую победу христианства над язычеством. Статью иллюстрировала мутная фотография, с пояснениями, что сделана она в подземелье в неверном свете магния. Любопытная публика могла с 9 часов утра до 5 вечера обозреть находку за 10 грошей, пожертвованных в вспомоществование бедным детям и сиротам приюта Иисуса Младенца.

Włod. Rewelacyjne odkrycie w podziemiach Bakszty. Skamieniały szczątki potwora w nowootkrytym lochu (Ciąg dalszy). Kurjer Wileński. 1933. Nr 85 (2626), 1 kwietnia. S. 3.

Przedpotopowy jaszczur... z gliny

Научные рассуждения, среди прочего и по части биологической классификации окаменелого ящера, не отпугнули виленчан, от природы, как известно, любознательных и милосердых и потому весь день охотно жертвовавших за посмотр допотопного чудища кто 10 грошей, кто 50, а кто и элегантно обходивших соответствующую кружку, так что для поддержания порядка и регулирования нескончаемых потоков любителей виленского василиска и его седлиска было наряжено два полицейских.

Przedpotopowy jaszczur... z gliny. Kurjer Wileński. 1933. Nr 86 (2627), 2 kwietnia. S. 3.

Пополнить же свою маленькую василискиану материалами газеты Czerwony Sztandar за 1981 год не удалось, в Библиотеке Врублевских за этот год комплект неполный, с пропущенными номерами, зато в тех, что есть, мелькнули стихи с фотографией юного Ромуальда Мечковского, в ту пору радиожурналиста, довольно много переводов литовской поэзии, между прочим Миколаса Карчяускаса, Юстинаса Марцинкявичюса, еще статья Василия Барановского о том, что журнал Литва литературная –  друг литовской литературы (nr 254, 5 listopada) и чуть не в каждом номере агрессивный полив Солидарности, дескать, рвется к власти, один заголовок так и звучал, мол, прется к власти: „Solidarność“ prze się do władzy, какого-то корреспондента Петрова из Правды, вообще все такого рода материалы не корреспондентов газеты, не из польских изданий, а из так называемых центральных органов.

innego sposobu użyto na bazyliszka

Encyklopedyja powszechna. T. II. Warszawa: Orgelbrand, 1860. S. 1076—77

Переводчику прекрасного романа Кристины Сабаляускайте "Silva Rerum" (в нашем лесочке между тем вышел уже и "Silva Rerum II", о котором ничего сказать не могу, кроме как признаться в опасениях, что он, чего доброго, может разочаровать, — не может же быть, чтобы он оказался написанным с тем же драйвом, умом и барочным словесным изобилием, что и первый) придется всерьез обдумывать переводческую стратегию пересоздания этого мира Жмуди и Вильна второй половины XVII века, который на литовском, с субтильным налетом латинизмов и полонизмов (ot kurva katinas), так натурально выглядит, но в переводе на русский, например, Пшитулецкис (а не Пшитулецкий) или Казимерас (а не Казимир) выглядели бы неестественно, тем более, что рядом с ними действуют или упоминаются реальный Деламарс (Delamarsas) или строитель Бастейи, она же Барбакан Фридрих Геткант (Getkantas), и Радзивиллы, Пацы, Сапеги, или вот высохшая мумия Симеона Столпника (Simonas Stulpininkas). Но тогда резали бы ухо Йонас Мотеюс Норвайша (а не вероятный Ян Мацей) и т. п. Или махнуть рукой и литуанизировать Деламарса, а заодно и Вильну / Вильнюс, Зверинец, Заречье?

«Я не считал бы василиска только аллегорией», — возразил Деламарсас, внимательно глядя Казимерасу в глаза, а когда тот спросил, не видел ли он когда-нибудь василиска, кашлянув, со вздохом ответил, что нет, и слава богу, что нет, потому что дар видеть эту тварь дан только виленчанам и, видно, нужно родиться в этом городе, чтобы выдержать его взгляд, так что всем остальным лучше носить с собой по зеркальцу — на всякий случай. Казимерас на это отрезал, что он — живое доказательство, что от взгляда этого маленького, но от того не менее пакостного василиска не умирают, и спросил у отца, как же он, родившийся не в Вильне, а в Норвайшах, в Упитском повете, видел ли когда это исчадие курицы и змеи, как уверял его во сне Бонифацас? «Дорогой мой сын, я привык хотя бы раз в день смотреть василиску прямо в глаза, видно, за долгие годы совсем его приручил» — ответил тот необычно мягко и грустно, рукой дав знак Деламарсасу больше этот разговор не продолжать, потому что в комнату вошла Эльжбета, неся тарелку душистого дымящегося супа, готовая покормить своего бедняжку, своего красавца, своего побитого как упавшее яблочко ребенка, лицо которого теперь навеки будет отмечено шрамом, и этот шрам уродует ее бедного мальчика, хотя нельзя не признать, что придает ему какой-то угрюмой недетской красоты, и, эх, да, кстати, если говорить уже не о детях, два дня тому назад, когда Казимерас был еще без сознания, к ним завернул тот парень, который его нашел <...>

— и дальше уже сил нет переводить это длиннющее, по обыкновению Сабаляускайте, предложение.

Kristina Sabaliauskaitė. Silva Rerum. Vilnius: baltos lankos, 2008. ISBN: 978-9955-23-225-4. P. 121.

Булгарин и студенты

Живешь как в лесу, а между тем, оказывается, Малле Салупере 17 февраля исполнилось 80 лет. На фото она моложе. Прекрасный человек. Между прочим, автор замечательного путеводителя по Тарту, - и как говорили знающие люди, способные оценить точнее меня грешного, толкового и вообще едва ли не первого и единственного (Малле Густавовна с милой стеснительной гордостью перечисляла при каких-то наших счастливых встречах, на какие языки уже переведен и еще будет переводиться). И, конечно, заслуженный булгариновед.
Так вот в своей еще одной статье, очень обстоятельной, Малле Салупере пишет, что славный наш Тадеуш Булгарин иногда сдавал квартиры студентам Дерптского университета и вот как-то жили у него в 1829 году два брата Прокофьевых и Самойлов из Петербурга. После возвращения с каникул Булгарин предложил им подписать правила из 9 пунктов. Первый пункт: "Собак г. студентам не держать". Ну, не держать так не держать, не больно и хотелось. Но пункт 2 смутил студентов: "Не стрелять ни в комнатах, ни во дворе, ни в цель в забор, в сарае, в гумне, в саду. Кто хочет стрелять, может идти в лес". А пункт 3 заставил задуматься о правильности выбора студенческого пути: "По ночам не отлучаться, ибо в 11 1/2 все двери в доме запираются, и честные люди спят или работают". Там дальше речь шла об эстетичности поз ("Через окна не лазить, ибо со стороны это видеть неприятно") и о мерах против курения. Студенты обиделись, взбунтовались и ушли на другую квартиру. Их нравы, как говорится.

Малле Салупере. Ф. В. Булгарин в Лифляндии и Эстляндии. Русские в Эстонии на пороге XXI века: Прошлое, настоящее, будущее. Сборник статей. Составители В. Бойков, Н. Бассель. Таллинн: Русский исследовательский центр в Эстонии, 2000. С. 148.

Интимная филология

Должно быть, немало филологических работ, в которых при некоторой сноровке и необходимых сведениях можно обнаружить нечто большее, чем плоды праздного любопытства или неизвестно чем мотивированного академического интереса. Могу признаться, что изредка, в некоторых сочинениях, доходил до опасных откровенностей, до своих собственных, личных страхов, притязаний и убеждений, сам себе доказывая и объясняя какие-то экзистенциально существенные вещи. Помстилось что-то похожее со статьей А. И. Федуты про «Слона и Моську» в литературе сталинской поры. Когда лет пять тому назад в педуниверситете слушал ее как доклад, то он не показался особенно глубоким и интересным, напомнил легковесные постмодернистские доклады с случайными сопоставлениями, узкой экземплификационной базой из тоже случайных текстов, – может, думал, так оно и было задумано, на грани пародии, доклад был с посвящением памяти понятия «Интертекстуальность» (кто не падал под столы на заседаниях, кто не ржал в кулуарах, с Федутой или без него, от докладов прозелитов про это самое понятие, открытое, мол, Кристевой?! или, не дайбо, внезапно появившееся у постмодернистов ну вот буквально позавчера?!). Перечитывая на днях по известной надобности, опознал признаки интимной филологии в последних абзацах. Там речь идет о том, что резонерша Шавка «шавит» по здравому смыслу: не стоит облаивать столь огромного зверя, нужно отступить, смириться с избранным Слоном-Левиафаном курсом, а нынешние российские телевизионные публицисты вроде Михаила Леонтьева идут еще дальше:

Согласно им, лаять нужно не на Слона, а на тех, кто противостоит ему, кто не согласен с ним и высказывает собственное, отличное от слоновьего, мнение. Они исходят из главного постулата: народ (составляющий, согласно Гоббсу, тело государства-Левиафана) определился в выборе своего курса, а народ ошибаться не может — во всяком случае, меньшинство не имеет права навязывать свою позицию большинству, и даже высказывать свою позицию. Меньшинство, мыслящее иначе, желающее иного, должно безоговорочно подчиниться и умолкнуть.

Кто бы сомневался, что здесь мы имеем дело с проекцией своей собственной ситуации в лукашистской Беларуси, и отчаянной попыткой убедить самого себя хотя бы надеждой на отложенный, отодвинутый в глубь исторической перспективы успех:

Напомним лишь, что в 1968 году те немногие, кто вышел на площадь протестовать против ввода советских войск в Чехию также казались Моськами, противостоящими Слону. Как и генерал Петр Григоренко, как и Александр Солженицын. Напомним, что маленькие балтийские республики в 1989–1991 гг., отстаивавшие на съезде народных депутатов СССР свое право на суверенитет и независимость, также казались ничтожными собачонками, мешающими движению Левиафана.

Но именно этот исторический опыт доказывает: то, что кажется волей народа, не всегда является таковой, и Левиафан рассыпается, не будучи в состоянии подавить естественные порывы различных индивидуумов и удержать их на месте. Исторически побеждает Моська, а вовсе не безгласный и бездушный Слон и добровольно обслуживающая его Шавка.

Федута А. И. Письма прошедшего времени. Материалы к истории литературы и литературного быта Российской империи. Минск: Лимариус, 2009. С. 239–240.

Sennheiser II

Святой Исидор, покровитель датабаз и интернетов, внял моим намекам и вчера привел меня грешного из того большого дома, где мне дали новую красную книжечку с невнятными видами на 32 страницах, прямо в такую лавочку Milgreta, где этих Sennheiserов, больших и маленьких, с проводами и без, полная витрина. А то ветер свистит в ушах. А так в ушах будет гудеть You Got Me Rocking, лирические куплеты тех, кому за пятьдесят, для тех, кому за пятьдесят – I was a surgeon ’till I start to shake и прочая

The lyrics can be interpreted as an answer to the Rolling Stones critics, who often deride the band for their advancing age.*